Сочинение на тему Образы двух столиц в русской литературе

Россия за свою многовековую историю не раз меняла столицу. Петр Первый, едва успев заложить новый город — Петербург, — перенес столицу туда. С тех пор началось противостояние Петербурга и Москвы, претендующих на звание главного города страны. Эта борьба не могла не отразиться в произведениях писателей, чувствующих дух времени. Кроме того, оба города самобытны и не похожи один на другой: Москва — всегда кипящая, жизнелюбивая, деятельная; Петербург — сумрачный, гордый, хранящий традиции. Он, даже лишившись официального статуса, оставался “культурной столицей”. Однако каждый писатель видел эти города через призму своего восприятия. А город — это прежде всего люди. Нельзя не вспомнить об А. С. Пушкине, который жил в обеих столицах (бывшей и настоящей), хорошо знал их и посвятил им немало строк. Он восхищается горделивой, не сдавшейся Наполеону Москвой. Она предстает в его произведениях такой же, какой мы видим ее сегодня, — белокаменной, златоглавой, сияющей: “Москва... как много в этом звуке для сердца русского слилось!” Эти строки знает, наверное, каждый. Но Пушкин, при всем его восхищении Москвой, не питает иллюзий относительно ее жителей. В “Евгении Онегине” он говорит о пустоте, бессвязности и бессмысленности светских бесед. О том, как томилась Татьяна среди этой скуки и равнодушия, как немила ей была Москва. Об этом же говорит и А. С. Грибоедов в “Горе от ума”. Всюду царят праздность и показная роскошь. Никто не испытывает ни к чему сколько-нибудь живого интереса. Исключение составляют сплетни, которыми всегда богаты московские гостиные. Всякий здравомыслящий человек должен бежать от этого лицемерия как можно дальше как сделал Чацкий. Такой чопорной предстает Москва в произведениях Пушкина и Грибоедова. Не таков Петербург. Пушкин мало уделяет внимания светскому обществу, больше — городу, его духу. И Петербург предстает перед глазами как живой, когда читаешь строки: Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит... Такие стихи мог написать лишь человек, истинно любящий Петербург. Для Пушкина этот город — воплощение Петровского духа. Но Петербург может предстать совсем в другом свете. Немало сказано в литературной критике о “Петербурге Достоевского”. Гоголь, Некрасов говорили о городе отнюдь не жизнерадостно, однако никто ни до, ни после Достоевского не описал Петербург столь мрачным и жутким. У Достоевского это город темных подворотен, дворов-“колодцев”, закоулков, трактиров, убогих квартир, вопиющей нищеты, грязной реки (о “державном теченьи” и речи нет). И город одиночества. Обстановка, конечно, связана с внутренним миром героев. Никаким другим и не может быть Петербург Раскольникова и князя Мышкина. Исключением в ряду произведений Достоевского является, пожалуй, роман “Белые ночи”, где чувствуется любовь к городу с налетом легкой грусти. Очень много писал о Петербурге Гоголь. У него существует целый цикл “Петербургские повести”. Первая из повестей, “Невский проспект”, окунает в атмосферу веселья, шума и суеты, царящих на главной улице “культурной столицы”. О Невском рассказано с такой любовью, что кажется, будто эти слова принадлежат коренному петербуржцу, а не выходцу из украинской провинции. С той же тщательностью пишет Гоголь о других улицах. Они предстают в его изложении чистыми, светлыми, людными в противовес улицам Достоевского. Но великолепие Петербурга отходит у Гоголя на второй план, поскольку пишет он вовсе не путеводитель по городу, но сатирические произведения. Равнодушие, бюрократия, обезличивание человека — вот что волнует писателя в первую очередь. Поэтому образ столицы раздваивается. Если Петербург предстает в русской литературе в столь разных ипостасях, то и Москва вызывает не менее противоречивые чувства у писателей и поэтов. А. П. Чехов посвятил ей целый цикл рассказов “Среди милых москвичей”. Название говорит само за себя, хотя рассказы (как всегда у Чехова) высмеивают людей и ситуации. Москвичи предстают не такими уж милыми. Чехов тем не менее очень любил Москву. Он писал о театрах, о цирке, о ресторанах, словом, обо всех общественных местах, где всегда большое скопление народа и зоркий глаз писателя может подметить немало интересного. Чехов замечает и нищенство, и лицемерие, и ханжество. Он ироничен, но очень мягок, как воистину интеллигентный человек. Чеховская Москва восхищает и затягивает. Нельзя не вспомнить и “Москву кабацкую”, воспетую Сергеем Есениным. Здесь кипит ночная жизнь, всё в дыму, все в пьяном угаре. И нет ничего общего ни с пушкинской, ни с чеховской Москвой. В этой Москве царят разгул, пьянство, нет ничего святого. Поэту хочется вырваться из душной атмосферы кабаков, увидеть хоть кусочек чистого неба, вдохнуть свежего воздуха. Но выхода нет, и эта безысходность, угнетенность действует и на читателя. Как далека эта Москва от пушкинской! Можно перечислить еще очень многих писателей, которые восторгались обеими столицами или ужасались, но главное — писали о них. Каждый — свое, близкое сердцу. И из этих разрозненных образов складывается целостная картина. Мы никогда не сможем побывать ни в старинном, светском Петербурге, ни в купеческой Москве, но тем не менее сможем представить их себе и оживить силой воображения благодаря тем, кто не уставал воспевать оба города.