Сочинение на тему Монолог Цветаевой длиной в лирический том

Замечательный русский поэт Марина Цветаева однажды сказала: \"Я не верю стихам, которые — льются. Рвутся — да!\" И доказывала это на протяжении всей жизни собственными — рвущимися из сердца — строками. Это были удивительно живые стихи о пережитом, не просто о выстраданном — о потрясшем. И в них всегда было и есть дыхание. В самом прямом смысле: слышно, как человек дышит. Все стихи Цветаевой имеют источник, имя которому — душа поэта. Если душа родилась крылатой Что ей хоромы — и что ей хаты! Даже в самых первых, наивных, но уже талантливых стихах проявилось лучшее качество Цветаевой как поэта — тождество между личностью, жизнью и словом. Вот почему мы говорим, что вся поэзия ее — исповедь! В октябре 1910 года Цветаева, еще ученица гимназии, на собственные деньги издает свой первый сборник стихов \"Вечерний альбом\". Первая книга — дневник очень наблюдательного и одаренного ребенка: ничего не выдумано, ничего не приукрашено — все прожито ею: Ах, этот мир и счастье быть на свете Еще невзрослый передаст ли стих? Уже в первой книге есть предельная искренность, ясно выраженная индивидуальность, даже нота трагизма среди наивных и светлых стихов: Ты дал мне детство — лучше сказки И дай мне смерть — в семнадцать лет На такие \"детские стихи\" откликнулись настоящие мастера. М. Волошин писал, что эти стихи \"нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна\". Об интимности, исповедальности стихов Марины Цветаевой писал в 1910 году и В. Брюсов: \"Когда читаешь ее книги, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру... Появляются уже не поэтические создания, но просто страницы чужого дневника\". Первые стихи — это обращение к матери, разговор с сестрой Асей, с подругами, признание в любви, поклонение Наполеону, размышления о смерти, любви, жизни. Это все, чем полна девочка в начале жизни, в светлых надеждах, в романтических мечтах: Храни, Господь, твой голос звонкий И мудрый ум в 16 лет! Своего возлюбленного и мужа Марина Цветаева звала в стихах \"царевичем\", \"чародеем\", и сила ее любви не была тайной для читателя. Цветаева не могла любить, не восхищаясь, не преклоняясь: В его лице я рыцарству верна. Всем вам, кто жил и умирал без страху, Такие — в роковые времена — Слагают стансы — и идут на плаху. В 1912 году появляется вторая книга Цветаевой — \"Волшебный фонарь\", а затем в 1913 году — избранное \"Из двух книг\", куда вошли лучшие стихотворения начинающей поэтессы. Темы и образы этих книг объединяет \"детскость\" — условная ориентация на романтическое видение мира глазами ребенка; детская влюбленность, непосредственность, любование жизнью. Поэтический язык этих сборников универсален и включает традиционный набор символов литературы первого десятилетия XX в. Способность \"закреплять текущий миг\" и автобиографичность стихотворений придают им дневниковую направленность. В предисловии к сборнику \"Из двух книг\" Цветаева уже открыто говорит о дневниковости: \"Все это было. Мои стихи — дневник, моя поэзия — поэзия собственных имен\". Поиск своего нового поэтического \"я\" отражается в поэзии Цветаевой 1913—1915 годов, объединенной в сборнике \"Юношеские стихотворения\" (он не опубликован). Сохраняя дневниковую последовательность, ее творчество \"переходит\" от условности к вполне жизненной откровенности; особое значение приобретают всевозможные подробности, детали быта. В произведениях тех лет она стремится воплотить то, о чем говорила еще в предисловии к избранному \"Из двух книг\": \"Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест — и форму руки, его кинувшей; не только вздох — и вырез губ, с которых он, легкий, слетел. Не презирайте внешнего!..\" Поиск нового отразился и на общей организации ее стихов. Она широко использует логическое ударение, переносы, паузы не только для усиления экспрессивности стиха, но и для семантического контраста, для создания особого интонационного жеста. События первой мировой войны вносят новый пафос в русскую поэзию, и в лирике Цветаевой тоже намечается новый этап. Предреволюционные годы в ее творчестве отмечены появлением русских фольклорных мотивов, использованием традиций городского \"жестокого\" романса, частушек, заклятий. В стихотворениях 1916 года, впоследствии вошедших в \"Версты\", обретают жизнь такие исконно цветаевские темы, как Россия, поэзия, любовь. В этот период дочь Цветаевой Аля стала для матери гордостью, ожиданием чего-то из ряда воя выходящего: Все будет тебе покорно, И все при тебе — стихи. Ты будешь, как я — бесспорно И лучше писать стихи... Ариадна Эфрон и вправду родилась замечательно талантливым человеком и смогла бы реализовать свои огромные способности, если бы не трудная ее судьба — сталинские лагеря, поселение. Далекая от политики, Марина Цветаева в своей \"дневниковой\" поэзии показала и отношение к революции, стала далее пророчицей: Свершается страшная спевка, — Обедня еще впереди! Свобода! — Гулящая девка На шалой солдатской груди! Стихи, написанные в 1917—1920 годах, вошли в сборник \"Лебединый стан\". Оказалось, что не только о чувствах интимных может писать Цветаева: церковная Россия, Москва, юнкера, убитые в Нижнем, Корнилов, белогвардейцы (\"белые звезды\", \"белые праведники\") — вот образы этого сборника. Революция и гражданская война с болью прошли сквозь сердце Цветаевой, и пришло понимание, как прозрение: больно всем — и белым, и красным! Белый был — красным стал: Кровь обагрила. Красным был — белым стал: Смерть победила. В 1939 году вслед за мужем и дочерью Цветаева с сыном возвратилась на родину. Начавшаяся война, эвакуация забросили ее в Елабугу, где 31 августа 1941 года она покончила с собой. И, конечно, все в дневнике: \"Мне — совестно, что я еще жива\", в записке сыну: \"Прости меня, но дальше было бы хуже\" и в стихах: Пора гасить фонарь Наддверный... Так заканчивается \"дневник\" Цветаевой, ее повесть о себе — ее стихи. Она знала, в чем ее беда — в том, что для нее \"нет ни одной внешней вещи, все — в сердце и судьбе\". Она так щедро расточала себя, но от этого становилась только богаче — как источник: чем больше черпаешь из него, тем больше он наполняется. Цветаева нашла точную и мудрую формулу: \"Равенство дара души и слова — вот поэт\". Ее собственный талант полностью соответствовал этой формуле. \"Живу, созерцая свою жизнь, всю жизнь — у меня нет возраста и нет лица. Может быть, я — сама жизнь\". Цветаева права, ставя знак равенства между поэтом и жизнью. Вся сила таланта пошла у нее на то, чтобы выразить эту полноту жизни. Нельзя скрыть ни волнение, ни пустоту, ни пошлость, ни равнодушие. Марина Цветаева писала все без утайки, молитвенно, навынос. Ее слово — это ее жест, голос, мысль, явь и сон, сердцебиение. Но даже этого всего недостаточно для характеристики ее манеры, стиля, личности. Скорее так: Цветаева произносит монолог длиной в лирический том, длиной в целую жизнь. Лирика, эпос, драма, статья, перевод, письмо — все это, вместе взятое, дневник жадной к жизни, чуткой, чувствительной, гордой души.